danila
15.01.2009, 11:01
Мемуары Убогого
- Светка!!! Светка, *****!
- Сергей Палыч, ну есть же селектор, вон красненькая кнопочка…
- Хуепочка! Как пишется, «мелион» или «милеон»? Варежку закрой, я, че , невнятно вопрос задаю?
- Миллион… вы бы надиктовали, я б набрала по- быстрому…
- По быстрому ты будешь хер сосать по безработице, все, ***, свободна!
Сергей Палыч Убогий задумчиво теребил вспотевшую лысину стодолларовым маникюром.
- Не, ну нормально, «как я заработал первый миллион». В натуре, авторитетное название, ежику, ***, понятно, что раз есть первый, значицца есть и третий, живет такой сытый перец, стригет нормальный ловандос, все чики-пуки…
Сергей Палыч третий день сочинял мемуары. Контора стояла на ушах. В приемной чуть ли не ночевали заезжие ходоки, но «Сам» не принимал. Менеджеры трусливо прятались за мониторами, директорат предусмотрительно свалил по регионам: настроение офиса было сравнимо с токсикозом ранних сроков беременности.
Об увольнении задумывались даже уборщицы. Все разговоры шли шепотом без кофе и печенья. Штормило…
Сергей Палыч никогда ничего не писал. Он подписывал платежки и до сих пор этого было достаточно. Но однажды, после бессонной ночи в сауне, с легкого утреннего бодунца, он задумался о смысле жизни: Чо, ***, я оставлю после себя? Кроме оффшоров? Банкиров, вон, лузгают, как семечки, опять же я не вечный, раньше не знал что такое отходняк, а теперь целый день херово.
Убогий безуспешно попытался втянуть крепкий пивной животик, но ничего не вышло, стало скучно, срочно захотелось похмелиться. В боку покалывала многострадальная печень, моля о пощаде. Вот так Палычем завладела идея фикс: самому написать мемуары, дабы повысить общественный статус и оставить жирный след в истории родной литературы.
- Вы еще на курсах бухгалтеров меня изучать будете.- пробормотал Убогий и уверенно принялся калякать тяжеленным «Монбланом».
«Я фсигда хател быдь мелианерам. Радился я ф диревне, хадил пишком ф школу за 10 киламетраф, и училса толька на питерки и другие харошые атметки. Мама мая была жэншчина а папа трактарист. ?счо в нашэй симъе инагда были две свиньи, а карова Машка давала фкуснае малако, всигда.
Вся наша симъя Убогих давала мине деньги па прасдникам штобы я пабыстрей стал милеанерам. У миня была сабачка Жужэчка чорненькая я ие отчень любил и маму с папай тоже.
Патом я вырас и распилил с банкирами кредит пад падставнуйу фирму и заработал свой первый мелеонн.
Сирожа Убогий".
- Ну как, Светка? - уже в обед Сергей Палыч вынес свой труд на обсуждение секретаря-референта и просто родной души, Светочки. По-моему, коротковато… но, блин, в голову больше ничего не лезет. Давай-давай , не стесняйся, посоветуй что-нибудь!
- Сергей Палыч! Я вам никогда не врала и теперь не буду!
- ????-нахмурился шеф.
- Вещь гениальная, чувствуется что автор многое пережил на пути к своей светлой цели…
- Во-Во!- продолжай, подруга!
- Особенно удались описания сельского быта, любовь человека к животным, это эссе можно смело сравнивать с ранним Джеком Лондоном или поздним Паустовским.
- Это все понятно! Про недостатки давай.
- А их нет!
- Да ладно, и на солнце, как говорится, есть родинки…
- Коротковато, Сергей Палыч, - жалобно пискнула Светлана. ? над стилем чуть бы поработать… Вы бы позвали этого по связям с общественностью…
- Шнеерзона?
- Да, Бориса Аркадьича. - почему-то залилась румянцем Светочка.
- А что ! Это мысль! Хватит даром мой хлеб жрать. Зови!
*****
Борис Аркадьич Шнеерзон, вальяжно откинувшись на кресле для посетителей, сосредоточенно изучал сиротливый листок бумаги.
- Название хорошее… Вы, Сергей Палыч, как хотите себя позиционировать, как филантропа, или же как куртуазного буржуа-нуво? – слегка грассируя изрек Шнеерзон.
- Я тебе, пидор, щас как переебу стулом! Я тебя не выебываться перед общественностью позвал, а по делу! Пиздантропа он тут нашел! Давай, бери к ебеням мемуары, чтоб завтра подправил… стиль там, *****, подработай. Все! На*** с кабинета!
- *****
В восемь утра Борис Аркадьич нахохленным чижиком сиротливо переминался у порога начальственных апартаментов. Под толстыми линзами его очков пряталась вековая печаль гонимого народа и синяки от явного недосыпа. Рука, державшая файлик с бумагой, предательски дрожала.
Сергей Палыч, отхлебнув утреннего кофе, сытым котом вперился в беднягу визави.
- Что стал? Перни что-нибудь, Шнеерзон ты наш недорезанный. Принес?
- Да-да, знаетелипришлосьмногопоработатьчтобысохранитьавтрс куюконцепц…?ю
- Читай уже!
«С самого раннего детства у меня была одна цель и одна мечта: стать зажиточным человеком, чтобы вырваться из ужасающей нищеты, окружавшей меня в ту пору…
-?....
-Ниче так…- ободряюще кивнул Сергей Палыч, дуй дальше!
«Тоскливыми зимними вечерами, уныло бредя по сугробам из отдаленной школы, я интуитивно анализировал синергетику социальных дисфункций, что впоследствии привило мне вкус к маркетингу финансовых потоков …и помогало учиться на круглые пятерки.
-Угу…-неопределенно развел пухлыми ручками Убогий.
Шнеерзон, взяв мхатовскую паузу и слегка добавив патетики в ожившую речь, легкомысленно закартавил:
- Бедная, бедная моя мамочка! Нестарая еще женщина – жена пгостого сельского тгуженика. Последние кгохи с небогатого стола отдавала эта святая женщина своему неоперившемуся птенцу.
- Какому птенцу? – промокнул набежавшую слезу Убогий.
- Вам! Неоперившийся птенец - это метафога! Птенец выгастает и пгевгащается в пгекгасного лебедя! Пагдон, огла!
- Ты , Шнеерзон, не волнуйся и картавить перестань, я этого не люблю…
- Хорошо, не буду, Сергей Павлович.
«…наша простая дружная сельская семья находила в себе силы содержать на небогатом подворье мелкую живность в виде двух свиней и крупнорогатый скот в виде коровы Марии, дающей нам ежедневную порцию диетического молока.
- Шнеерзон, ты свинью когда-нибудь видел?
- Ну …теоретически…
- Кореша своего жирного, Кацмана, из отдела логистики помножь надвое - это будет свинья! Хуясе мелкая живность…исправь…
- Будет сделано! Так я продолжу?
«Летели годы нелегких трудовых будней. В редкие пейзанские праздники моя семья радовала меня скромными сувенирами в виде денежных знаков. Огромное нечеловеческое счастье посещало в такие моменты светлую душу Сережи Убогого, я гладил свою чернявую собачку Жу-жу и мечтал, мечтал… о том, как в дальнейшем сложится судьба простого деревенского паренька, как он заматереет и возьмет эту сложную жизнь в свои натруженные руки, жизнь, в которой дружба и талант творят чудеса, распиливают совместные невзгоды , превращая опыт в полновесное житейское золото!
- Да… бля… я всегда подозревал, что могу! Вишь, подправил чуток, стиль… ? нихуя не понятно, но красиво… Придешь завтра, вторую главу запиздячим… А? Шнеерзон?
Шнеерзон, прислонившись к дверному косяку, спал, чмокая губами и подергиваясь: ему снился кошмар - вторая глава убогих мемуаров.
- Светка!!! Светка, *****!
- Сергей Палыч, ну есть же селектор, вон красненькая кнопочка…
- Хуепочка! Как пишется, «мелион» или «милеон»? Варежку закрой, я, че , невнятно вопрос задаю?
- Миллион… вы бы надиктовали, я б набрала по- быстрому…
- По быстрому ты будешь хер сосать по безработице, все, ***, свободна!
Сергей Палыч Убогий задумчиво теребил вспотевшую лысину стодолларовым маникюром.
- Не, ну нормально, «как я заработал первый миллион». В натуре, авторитетное название, ежику, ***, понятно, что раз есть первый, значицца есть и третий, живет такой сытый перец, стригет нормальный ловандос, все чики-пуки…
Сергей Палыч третий день сочинял мемуары. Контора стояла на ушах. В приемной чуть ли не ночевали заезжие ходоки, но «Сам» не принимал. Менеджеры трусливо прятались за мониторами, директорат предусмотрительно свалил по регионам: настроение офиса было сравнимо с токсикозом ранних сроков беременности.
Об увольнении задумывались даже уборщицы. Все разговоры шли шепотом без кофе и печенья. Штормило…
Сергей Палыч никогда ничего не писал. Он подписывал платежки и до сих пор этого было достаточно. Но однажды, после бессонной ночи в сауне, с легкого утреннего бодунца, он задумался о смысле жизни: Чо, ***, я оставлю после себя? Кроме оффшоров? Банкиров, вон, лузгают, как семечки, опять же я не вечный, раньше не знал что такое отходняк, а теперь целый день херово.
Убогий безуспешно попытался втянуть крепкий пивной животик, но ничего не вышло, стало скучно, срочно захотелось похмелиться. В боку покалывала многострадальная печень, моля о пощаде. Вот так Палычем завладела идея фикс: самому написать мемуары, дабы повысить общественный статус и оставить жирный след в истории родной литературы.
- Вы еще на курсах бухгалтеров меня изучать будете.- пробормотал Убогий и уверенно принялся калякать тяжеленным «Монбланом».
«Я фсигда хател быдь мелианерам. Радился я ф диревне, хадил пишком ф школу за 10 киламетраф, и училса толька на питерки и другие харошые атметки. Мама мая была жэншчина а папа трактарист. ?счо в нашэй симъе инагда были две свиньи, а карова Машка давала фкуснае малако, всигда.
Вся наша симъя Убогих давала мине деньги па прасдникам штобы я пабыстрей стал милеанерам. У миня была сабачка Жужэчка чорненькая я ие отчень любил и маму с папай тоже.
Патом я вырас и распилил с банкирами кредит пад падставнуйу фирму и заработал свой первый мелеонн.
Сирожа Убогий".
- Ну как, Светка? - уже в обед Сергей Палыч вынес свой труд на обсуждение секретаря-референта и просто родной души, Светочки. По-моему, коротковато… но, блин, в голову больше ничего не лезет. Давай-давай , не стесняйся, посоветуй что-нибудь!
- Сергей Палыч! Я вам никогда не врала и теперь не буду!
- ????-нахмурился шеф.
- Вещь гениальная, чувствуется что автор многое пережил на пути к своей светлой цели…
- Во-Во!- продолжай, подруга!
- Особенно удались описания сельского быта, любовь человека к животным, это эссе можно смело сравнивать с ранним Джеком Лондоном или поздним Паустовским.
- Это все понятно! Про недостатки давай.
- А их нет!
- Да ладно, и на солнце, как говорится, есть родинки…
- Коротковато, Сергей Палыч, - жалобно пискнула Светлана. ? над стилем чуть бы поработать… Вы бы позвали этого по связям с общественностью…
- Шнеерзона?
- Да, Бориса Аркадьича. - почему-то залилась румянцем Светочка.
- А что ! Это мысль! Хватит даром мой хлеб жрать. Зови!
*****
Борис Аркадьич Шнеерзон, вальяжно откинувшись на кресле для посетителей, сосредоточенно изучал сиротливый листок бумаги.
- Название хорошее… Вы, Сергей Палыч, как хотите себя позиционировать, как филантропа, или же как куртуазного буржуа-нуво? – слегка грассируя изрек Шнеерзон.
- Я тебе, пидор, щас как переебу стулом! Я тебя не выебываться перед общественностью позвал, а по делу! Пиздантропа он тут нашел! Давай, бери к ебеням мемуары, чтоб завтра подправил… стиль там, *****, подработай. Все! На*** с кабинета!
- *****
В восемь утра Борис Аркадьич нахохленным чижиком сиротливо переминался у порога начальственных апартаментов. Под толстыми линзами его очков пряталась вековая печаль гонимого народа и синяки от явного недосыпа. Рука, державшая файлик с бумагой, предательски дрожала.
Сергей Палыч, отхлебнув утреннего кофе, сытым котом вперился в беднягу визави.
- Что стал? Перни что-нибудь, Шнеерзон ты наш недорезанный. Принес?
- Да-да, знаетелипришлосьмногопоработатьчтобысохранитьавтрс куюконцепц…?ю
- Читай уже!
«С самого раннего детства у меня была одна цель и одна мечта: стать зажиточным человеком, чтобы вырваться из ужасающей нищеты, окружавшей меня в ту пору…
-?....
-Ниче так…- ободряюще кивнул Сергей Палыч, дуй дальше!
«Тоскливыми зимними вечерами, уныло бредя по сугробам из отдаленной школы, я интуитивно анализировал синергетику социальных дисфункций, что впоследствии привило мне вкус к маркетингу финансовых потоков …и помогало учиться на круглые пятерки.
-Угу…-неопределенно развел пухлыми ручками Убогий.
Шнеерзон, взяв мхатовскую паузу и слегка добавив патетики в ожившую речь, легкомысленно закартавил:
- Бедная, бедная моя мамочка! Нестарая еще женщина – жена пгостого сельского тгуженика. Последние кгохи с небогатого стола отдавала эта святая женщина своему неоперившемуся птенцу.
- Какому птенцу? – промокнул набежавшую слезу Убогий.
- Вам! Неоперившийся птенец - это метафога! Птенец выгастает и пгевгащается в пгекгасного лебедя! Пагдон, огла!
- Ты , Шнеерзон, не волнуйся и картавить перестань, я этого не люблю…
- Хорошо, не буду, Сергей Павлович.
«…наша простая дружная сельская семья находила в себе силы содержать на небогатом подворье мелкую живность в виде двух свиней и крупнорогатый скот в виде коровы Марии, дающей нам ежедневную порцию диетического молока.
- Шнеерзон, ты свинью когда-нибудь видел?
- Ну …теоретически…
- Кореша своего жирного, Кацмана, из отдела логистики помножь надвое - это будет свинья! Хуясе мелкая живность…исправь…
- Будет сделано! Так я продолжу?
«Летели годы нелегких трудовых будней. В редкие пейзанские праздники моя семья радовала меня скромными сувенирами в виде денежных знаков. Огромное нечеловеческое счастье посещало в такие моменты светлую душу Сережи Убогого, я гладил свою чернявую собачку Жу-жу и мечтал, мечтал… о том, как в дальнейшем сложится судьба простого деревенского паренька, как он заматереет и возьмет эту сложную жизнь в свои натруженные руки, жизнь, в которой дружба и талант творят чудеса, распиливают совместные невзгоды , превращая опыт в полновесное житейское золото!
- Да… бля… я всегда подозревал, что могу! Вишь, подправил чуток, стиль… ? нихуя не понятно, но красиво… Придешь завтра, вторую главу запиздячим… А? Шнеерзон?
Шнеерзон, прислонившись к дверному косяку, спал, чмокая губами и подергиваясь: ему снился кошмар - вторая глава убогих мемуаров.